Уже после того, как я все: ключи, телефон, лопатник, зажигалку выложил на поднос охранника, щуп, шарящий по моей одежде продолжал пищать.
— Это помочи, — сказал я и задрал край водолазки. Охранник успокоился и милостиво отпустил меня…
День сегодня вообще не задался. Небо было хмурым уже третьи сутки, ветра почти не было, но сырой уральский морозец создавал ощущение, что вся моя одежда была в дырьях, и почему-то все время холодило то здесь, то там. Накануне я промерз, стоя на остановке, и сегодня надел пуховик.
Встать пришлось рано, а я страшно этого не люблю. И не потому, что я по природе сова, а просто к моим уже слегка не студенческим годам наработалась определенная процедура вставания, делания зарядки и ленивой, и активной, молитвы, завтрака, пары звонков по телефону… Когда приходилось рано идти в суд, на встречу или на прием к какому-либо чиновнику, я всегда относился к назначавшим эти встречи с некоторым подозрением на подлянку. Умом понимал, что это не нарочно, а вот подозрение оставалось, как осадок на дне бокала.
Этим утром мне приспичило ехать за билетом на вокзал. Друг предлагал мне купить билет через интернет, но я отказался. Не доверяю я интернету, а уж денежные операции тем более, столько банковского практически ненаказуемого мошенничества! И суть даже не в страхе потерять деньги, их у меня не так уж и много, но дело принципа. Как-то раз решил не делать банковских операций он-лайн, так с тех пор и не делаю. Такое вот «застревание»…
Поехал на маршрутке, повезло — досталось свободное место, и я просмотрел почту в смартфоне, привычно удивляясь тому, как зло постепенно заливает мир, проявляясь всполохами насилия, разных цветных революций, провокационными заявлениями политиков, вообразивших себя вершителями судеб мира и тому, как СМИ услужливо расталкивают это зло по умам обывателей. И даже, если никакого инцидента не произошло, то талантливые и всезнающие журналюги все равно найдут кошку, которая упала в канализационный колодец где-нибудь в Айове и умело доведут до нас. Никак не могу смириться с этим.
Вокзал в Екатеринбурге за последние 50 лет претерпел множество преобразований и, наверное, улучшений. Когда я в лейтенантах патрулировал по вокзалу все было совсем по другому. Правда это было время, когда даже при покупке билета на самолет не требовался паспорт, а билеты на поезд были маленькими картонками с пробитыми компостером номером поезда и датой. Сегодня здание вокзала стало красивым и где-то даже величественным. Этакое олицетворение основательности и надежности, символов седого Урала. А одним из них был памятник танкистам и рабочим – уральцам. И по сей день народ, назначая встречу, говорит встретимся под «под варежкой».
Выйдя из маршрутки, я сначала решил пойти к центральному входу, как всегда делал, напрямик через автостоянку, но увидев издали, что здание окружено высокой решеткой, пошел вместе со всеми по тротуару, отметив про себя, что стоянка изменилась капитально.
Раньше это была свободная привокзальная площадь, где останавливались автобусы, такси и личный транспорт. А сейчас въезд с правой стороны перекрыли двумя шлагбаумами, где сидят охранники, взимающие плату с приезжих и выдают им талоны установленного образца, а вся остальная площадь перекрыта разными столбиками и другими столь же неприятными металлическими устройствами, что создает ощущение концлагеря в миниатюре. Власть предержащие в своем благом стремлении все упорядочить и обезопасить изуродовали привокзальную площадь до неузнаваемости. Даже памятник танкисту и рабочему в центре площади как-то скукожился и потерялся в этом охранно-технократическом великолепии.
Ворота были открыты, но охранник меня за забор не пустил сказал что это не вход, а выход.
— Вон терминал, - ткнул он рукой в какой-то темный весь остекленный с надписями на Русском и английском языке сарай в тридцати метрах от входа, то-есть выхода.
Дверей было несколько, и я, толкнув ближайшую, вошел в достаточно большое пустое помещение, напоминавшее скорее игровой или тренажерный зал, только без тренажеров, а с двумя стационарными устройствами контроля в виде магнитных арок, лент проверки багажа, как в аэропортах и охранниками с мониторами и щупами металлоискателей в руках.
«Твою мать…– подумал я – дожили. Сами себя в решетки упрятали, а преступники – на свободе»…
После обыска-досмотра я вышел из терминала и с некоторым интересом огляделся. Площадь вокруг здания была необычно пуста, только вдоль изгороди с внутренней ее стороны сидели люди довольно странного бомжеватого вида. На пассажиров они были мало похожи. «Может быть у них багаж сдан в камеру хранения, тогда зачем они расположились здесь на улице, вдоль изгороди? Впрочем, это не мое дело» подумал я. Версий, почему эти люди не в здании вокзала, кроме того, что это деклассированные элементы не возникло, но стало чуть-чуть интереснее, появились некие нюансы и версии. Впрочем, у меня сегодня другая цель…
Я решил схитрить, как не раз делал это в прошлой жизни, когда не хотелось стоят в большой очереди. Направился в VIP зал, где были тогда свои три кассы, и никогда не было очередей. Там всегда можно было купить билет без особых хлопот.
Однако вместо привычного кассового зала мне представилась совсем другая картина – вполне современное олицетворение алчности и стремления заработать на всем: на месте касс стояло кафе со столиками и привычной вокзальной дорогой едой. Стены были разрисованы картинками. Куда исчезли спокойные, привлекательные пейзажи, как было принято раньше с видами пляжей, моря, тайги и неба? Отвратительное зверье из компьютерных игр в черно-красных тонах. Стрелялки. Навязчивая реклама. По ушам била агрессивная, какафония, которая сегодня почему-то зовется музыкой. В бывшей комнате отдыха стояло несколько вокзальных скамеек, «облагороженных» под кожу дерматином и столик с сидящей за ним пышногрудой дежурной.
— Скажите, пожалуйста, а кассы у вас где?- спросил я у нее.
Она показала на пустующее рабочее место с компьютером слева от себя и сказала:
— Кассир сегодня выходная. За билетами в тот зал, — и она повела рукой в сторону здания с большим кассовым залом.
«Да, невезуха» подумал я, вспомнив сколько я простаивал в очередях в большом кассовом зале, куда меня направили.
Вышел снова на привокзальную площадь. Свежий ветерок шаловливо путался в складках моего шарфа, норовя добраться до вспотевшей спины. Становилось все неуютнее и захотелось домой...
«Однако!» снова удивился я, увидев, что нужная мне лестница находится за таким же решетчатым забором, которым огорожено все здание, а вход в кассовый зал идет через соседнее помещение. Когда-то раньше оно служило, а может быть и сейчас служит, залом прибытия пригородных электричек. А там снова охранники, проверочные арки и элементы досмотра...
Ощущение какого-то чуждого нечеловеческого мира охватило меня на минуту. Этакой несвободы, неволи, принуждения. Так подопытных крыс стимулируют бежать по определенному коридору в лабиринте.
Вошел в здание. Спросил очередного охранника, как мне пройти в кассовый зал, и он, видимо истосковавшись на своей безрадостной и многотрудной работе, с довольствием показал мне дорогу и, более того, подсказал, что рядом с лестницей есть лифт.
И тут я попался. Мне нужно было на третий этаж. Идти по ступенькам, конечно, не хотелось, по переходам из здания в здание я в своем пуховике изрядно подпотел, и я подошел к лифту. Он выглядел необычно, кнопок снаружи было только две: 1 и 2. Удивившись, я нажал 2. Дверь открылась, но как-то непривычно: так открывается дверь в квартиру, а не в лифт. Вошел, осмотрелся. И здесь кнопок было всего две. Я снова нажал 2, и дверь закрылась. Однако лифт, не двинулся с места. Я решил, что лифт не работает и попробовал выйти. Моя попытка открыть дверь не увенчалась успехом. Надпись на двери гласила: «дверь открывается автоматически».
«Замуровали демоны», вспомнилась фраза из фильма.
Начал изучать разные табло, и, наконец, наткнулся на надпись, что кнопку этажа надо нажать и удерживать, а лифт оказался инвалидным. Нажал кнопку 2 и подержал ее секунд 20. Лифт мягко и бесшумно поплыл вверх. Дверь открылась, и я с чувством облегчения вышел, думая: «а как же инвалиды добираются до кассового зала? Наверное здесь у них свои кассы». В трех метрах от инвалидного лифта обнаружился другой лифт, видимо для таких дураков, как я: без колясок и мозгов. На нем я и поднялся до своего кассового зала.
С этим огромным залом я был давно знаком. С его очень высоким потолком, огромными табло с расписанием прибытия и отправления поездов, разнесенных зеркально по противоположным стенам, скамейками посреди зала и киосками возле окон, торговавшими всякой всячиной от газет и журналов до мягких игрушек, воды и всевозможной еды. Этот зал – технократическое бездушное дитя предперестроечного времени никогда не был особо уютным: толчея, багажи, пассажиры с чемоданами и без, очереди у касс. Однако сейчас что-то было непривычное во всем этом как бы знакомом мире билетов. Пытаясь осмыслить это я огляделся. Не было привычной суетливой жизни.
Скамейки в центре зала были практически пусты, да и бродящих и стоящих пассажиров было в зале непривычно мало. А в центре зала был островок обслуживания, где сидели какие-то молодые дамы в униформе, видимо, следуя современной традиции, менеджеры – консультанты. Я обрадовался тому, что времени на покупку билета много не уйдет и радостно направился к кассе, от которой только что отвалился очередной обилеченный пассажир. Однако мне не повезло, кассир, вместо того, чтобы встретить меня дежурной улыбкой, поставила с той стороны табличку «Касса не работает».
— Как это понимать? – спросил я ее. Она вместо ответа показала мне на какой то плакатик за стеклом кассы. Я прочел: «кассовое обслуживание производится по талонам». Все встало на свои места. И тут все организовано на высшем компьютерном уровне.
Пошел к островку с менеджерами, там же был и аппарат, который выдавал очередные купоны. Выяснив «правила игры» у симпатичной и вежливой менеджерши, я пошел к аппарату. Нажав соответствующую кнопку на сенсорном экране, я получил талончик с номером своей очереди А512. Порыскав взглядом по залу, я понял, что из 12 касс работает всего две, а красные горящие над окошками номера значили, что пошел только 490 и 491 претенденты на билет. Я прибросил по времени, сколько идет на выписку одного билета и понял, что просижу здесь не меньше 40 – 50 минут, а то и часа. За это время я не только доеду до дома, но и успею купить билет он-лайн, но уже в уютной обстановке. Прав был друг!
Сел на скамейку отдохнуть от «трудов праведных» и подумал: «что лучше толкаться стоять в очереди живых людей с приятным и иногда не очень общением, редко интересным, в совокупности с какой-то неуловимой живущей в глубине и неумирающей надеждой взять нужный билет, но все же общением, которое можно было продолжать или прекратить по своему выбору, чем вот так придти в зал, где все оцифровано, толкаться не надо, но и общаться особо не с кем. Все – в одиночку? Да и нисколько не быстрее. Иллюзии, что автоматизация делает жизнь человека комфортнее, а обслуживание быстрее, пережиты были мною очень давно, когда я еще занимался автоматизацией управления на заводе…»
Встал. У очередного охранника уточнил, что одна лестница из кассового зала, как и раньше, ведет на перрон, вторая в тот зал, откуда я пришел, а идти туда совсем не хотелось – это было в другую сторону от метро, куда я собирался, спросил, где выход и, облегченно вздохнув, пошел к знакомым ступенькам вниз. Однако не тут-то было. Из чрева этого вокзального монстра выбраться было не просто. Как в эту минуту я понимал чувства Ивана царевича, попавшего в кощеевы чертоги! Перегородка на лестнице перед нижним этажом повернула меня таки в зал на первом этаже, где я уже был, и я обреченно поплелся туда, тщательно скрывая от окружающих то, что переполняло чашу моего терпения. Еще одна проверка была пройдена молча.
Вздохнул свободно, лишь выйдя за ворота этого современного, ультраоснащенного, чуть ли не роботизированного здания вокзала, где ощущать себя человеком было без надобности и даже вредно.
День и в самом деле не задался. Что вокзал и все его причиндалы? Только инструмент, в том числе и подавления свободной воли. А что будет, когда нас всех оцифруют? Вон как торопятся...
Надеюсь вечер будет лучше!
Ю.В. Егорычев
